Непричесанных слов наготой просверкав
И устало увязнув в густой тишине,
О холодные лица разбилась строка,
Мне прощальный надрыв возвратила вдвойне.
Молча я ненавидел прокуренный зал
И с почтенным собраньем невидимый торг.
Но в упор чернотой распахнулись глаза.
В них о голод и смерть разбивался восторг.
Мне поддался гостей рыхловатый заслон,
Я пробился сквозь пристальных взглядов штыки,
Церемонно старинный отвесил поклон,
Церемонно губами коснулся руки.
Как-то вышло в кулак свою храбрость собрать,
Не ответить на сердца непрошенный сбой.
– Раз нашла, значит, время пришло умирать.
Я готов поболтать напоследок с тобой.
В тесноте переулка под мелким снежком
Эхо коротко хрипнуло в спину: Не лги!
Я в ответ захлебнулся ехидным смешком:
– И поэты хоть раз возвращают долги.
Лучше все упростить – просто мясо и кровь,
Просто голод, который нельзя превозмочь…
Счет последним шагам открывается вновь,
Рядом два конвоира – волчица и ночь…